Антон Кулаков - Нечего прощать[СИ]
— Мое солнышко, — повторял он как заведенный, — я так тоскую по тебе, мой родной, как же мне без тебя плохо.
— Андрей, — сказал ему Тимофей, — ну перестань ты сопли плодить. Сделай что–нибудь.
— Например?
— А ты попробуй позвонить ей?
— Гниде?
— Да.
— Она меня сбросит. Я уверен.
— А ты с моего телефона, — Тимофей подал мобильник Андрею.
Андрей нашел ее телефон и набрал его:
— Здравствуй, Тимофей! — раздалось в трубке.
— Здравствуй, Надя, — сказал Андрей, — только это не Тимофей. Это Андрей. Узнала.
— Привет… — упавшим голосом сказала она.
— Не ожидала услышать?
— Почему. Думала, что позвонишь.
— И что ты мне хочешь сказать? — Андрей пытался держать максимально дипломатичный тон, а Тимофей сидел рядом и подслушивал.
— Ничего.
— А я скажу тебе. Я чуть не убил себя.
— И чего бы ты добился этим? Как бы Антон смог с эти жить?
— А ты бы смогла? Ты же как лисичка со скалочкой пристроилась, изображала из себя хорошую подругу. А зачем?
— Андрей, я не хочу все это слушать!
— Ты меня убила, Гнида. Ты уничтожила мое счастье!
— Андрей, в этом затхлом мире еще должны найтись силы, ради которых можно будет жить.
— Но ты же знаешь, — Андрея понесло и он начинал срываться на крик, — что Антон любит меня, неужели ты будешь это отрицать! Если сама любишь его — поговори с ним, объясни, что он поступает глупо.
— Андрей, — отрезала Надя, — я не буду с ним говорить. Это его выбор и я должна его уважать. Единственное, что сейчас меня волнует — это его спокойствие и я собираюсь сделать все что смогу, чтобы Антону было хорошо и спокойно. Ты не представляешь сам, как ему тяжело метаться между тобой и матерью, которая не спит ночами.
— Как же ты Гнида хорошо устроилась, — окончательно понесло Андрея, — ну тогда слушай меня внимательно. Я буду твоей живой тенью, ты проклянешь тот день, когда ты перебежала мне дорогу, сучара сраная. Я раздавлю тебя. Ты будешь подыхать мучительной смертью, но никто не придет тебе на помощь, потому что ты ее не заслуживаешь. Гнида.
В трубке послышались короткие гудки.
Тимофей посмотрел на Андрея:
— А тебя здорово понесло на нее.
— Ее убить мало, с таким цинизмом говорила со мной. Как я сразу не разглядел за ее услужливостью, воспитанностью.
— Да вы это просто видеть не хотели оба, — сказал Тимофей искренне, — уж я то ее дольше знал, могли бы спросить. Одна история с телефонами чего стоит. Вот же падла то девица.
— Ведь она четко все, точно рассчитала. Очень тонко работала.
— А вы два дурачка, — ответил Тимофей, — легко купились на ее трюки. Хотя для меня несколько странен его выбор, думаю, что Наденька бы порадовалась как минимум от «Волосатой кобылы», а ведь Антон награждал ее эпитетами и по жестче.
— Зато теперь я знаю наверняка. Я буду драться. Разговор с этой Гнидой отрезвил мой разум. Мой милый попал в плен, его сбили с толку, он стал думать не то, что чувствует, он пошел против своих чувств, он связался с опасной мразью, место которой на помойке.
— Циничная сволочь, — повторил эхом Тимофей, — теперь бы понять куда и почему пропала Рита.
— Тим, — сказал Андрей, — прости меня что я только о своем несчастье думаю.
— Все это понятно, — вместе мы поможем друг другу пережить эту тяжесть. Но имей в виду — на ночь я тебя одного не оставлю. Посплю на диване, чтобы ты ничего с собой нехорошего не сделал.
— Ладно, — сказал Андрей, — подушки есть в шкафу, а покрывало в выдвижном ящике. И погаси свет пожалуйста.
— А ты сам раздеваться не будешь?
— Я буду спать с Тошиным халатом и в его футболке.
Тимофей кивнул и не стал высказывать свое мнение. Он погасил свет в комнате, снял брюки, рубашку и носки и нырнул под покрывало. Диван был достаточно комфортным, так что места для сна было много. Тимофей постарался поскорее уснуть, но вскоре понял, что это не так просто — в голову продолжали лезть мысли по поводу Риты — он беспокоился, что с его любимой случилось что–то очень нехорошее. Что по причине своего любопытства и, порой, просто фатального невезения и неумения скрывать свои истинные намерения, она вляпалась во что–то очень страшное. Но, с другой стороны, думал Тимофей, она уже исчезала из виду, никого не предупредив, отсутствовав два месяца.
И тут Гордеев услышал этот страшный звук. Сначала он не понял, откуда он исходит, но подняв голову произвел идентификацию — это выл заснувший Андрей. Вой был негромкий, очень напоминал волнующий стон, который издают больные люди от непостоянной боли.
Но звук оставлял гнетущее впечатление, ужасал, обволакивал и пугал одновременно. Тимофей приподнялся на локтях и присмотрелся — Андрей пребывал в непонятном состоянии — он вроде бы спал, а вроде и нет. Задумавшись, Тимофей спустил ноги на пол и посмотрел на Сворти — она сидела точно напротив головы Андрея и урчала — это не было похоже на обычное урчание благодарной кошки, поскольку животное тарахтело, звук был настолько резкий, что складывалось ощущение будто это не кошка, а сломавшийся вентилятор на большой скорости задевает попавшее в винт инородное для механизма тело.
Сворти определенно боролась с тем состоянием, что охватило Андрея. Он видел как стоит на крыше своего дома и воет на луну по волчьи. Его крик охватывает город, летит вокруг домов и сталкивается с тысячами других, после чего отражается и разлетается в разные стороны.
Ночь при этом казалась пустой и безмолвной, на небе не было ни звездочки, только полная луна мутным очертанием пробивалась через серую пелену облаков. Ее рисунок на небе создавал самые страшные ощущения. Но Андрей продолжал выть на луну.
Но, вдруг, Андрей услышал шелест листьев. Это летели, подхваченные ветром черные листья каштана, они и издавали этот красивый звук, врывавшийся в пустоту и страх ночи, создавая неповторимый уют и покой. И постепенно желание выть угасало. Андрей перестал выть и посмотрел на листья, они окружили его и стали парить вокруг создав защитный экран и шелестели, шелестели, шелестели.
Тимофей собственными глазами видел, как Сворти своим урчанием подавила вой, который издавал Андрей, после чего тот спокойно заснул. Сворти же, довольная содеянным устроилась возле подушек и свернувшись калачиком задремала, теперь ее урчание было мягким и приятным.
Тимофей лег на свою подушку, подобрал ноги и укрылся покрывалом. Он представил себе наступление утра, и будто дверь открывается и приходит Рита, объясняя, что же с ней случилось.
С такими мыслями и верой в лучшее Тимофей заснул. Во сне он видел Риту, они снова были вместе и очень счастливы…
* * *За заботами, тревогами и несчастьями промелькнули три дня. Семейство Гордеевых готовилось к возвращению Ирины и Кларе предстояло объяснить, почему она не сказала ничего о случившемся с Анастасией несчастье. Евгений выписался из клиники, но пока что очень мало выходил из своей комнаты. Антон постоянно сидел у себя и никуда не выходил. Отца и мать он видеть не хотел, Надя получала от него крайне редкую возможность аудиенции.
Но главная новость состояла не в этом — в клинике было отмечено улучшение у Анастасии и Марины — они выходили из комы гораздо медленнее, чем Евгений, так что у их постели в клинике постоянно кто–то оставался, чтобы успеть поймать этот исторический момент.
В доме Носовых шла активная подготовка к двум важным событиям — а именно — усыновлению мальчика, которого пока так и не выбрали — весь дом был завален каталогами со всей страны, но Катя постоянно находила в портретах что–то, что ее решительно не устраивало — и поиск возобновлялся.
В конце концов у Гнидовых не произошло никаких изменений — Полина продолжала убеждать дочь в том, что там зря пускает на самотек поведение дочери, а Зина пыталась добиться внимания Сергея, который успешно держал ее на солидном расстоянии от интимного.
Утром одиннадцатого октября, Зина проснулась от методичного стука капель дождя в стекло. Вспомнив, что она оставила балкон открытым, быстро поднялась, накинула на себя легкую ночную сорочку и пробежала к окну, чтобы его закрыть — через щель в комнату проникала влага и сырость, а также холод. Простудиться Зина не хотела, потому и закрыла его.
Потом взглянула на часы и поняла, что подремать еще не удастся — через десять минут надо вставать, принимать душ, бежать на работу, которая к слову сказать уже давно Зине опротивела и вызывала исключительно отрицательные эмоции. Но, в силу того, что она постоянно двигалась по инерции, то и этот день следовало прожить по тому же принципу. Зина медленно опустила ноги в домашние тапочки, которые уже давно просились на помойку, выключила будильник и флегматично побрела в душ, где сбросила с себя с сорочку и быстро встала под острые струи душа.
